Неточные совпадения
Извозчик был прелестен в белом, высунутом из под
кафтана и натянутом на налитой, красной, крепкой шее
вороте рубахи.
В сей утомительной прогулке
Проходит час-другой, и вот
У Харитонья в переулке
Возок пред домом у
воротОстановился. К старой тетке,
Четвертый год больной в чахотке,
Они приехали теперь.
Им настежь отворяет дверь,
В очках, в изорванном
кафтане,
С чулком в руке, седой калмык.
Встречает их в гостиной крик
Княжны, простертой на диване.
Старушки с плачем обнялись,
И восклицанья полились.
Пока я ехал по городу, на меня из окон выглядывали ласковые лица, а из-под
ворот сердитые собаки, которые в маленьких городах чересчур серьезно понимают свои обязанности. Весело было мне смотреть на проезжавшие по временам разнохарактерные дрожки, на кучеров в летних
кафтанах и меховых шапках или, наоборот, в полушубках и летних картузах. Вот гостиный двор, довольно пространный, вот и единственный каменный дом, занимаемый земским судом.
Ямщик повернул к
воротам, остановил лошадей; лакей Лаврецкого приподнялся на козлах и, как бы готовясь соскочить, закричал: «Гей!» Раздался сиплый, глухой лай, но даже собаки не показалось; лакей снова приготовился соскочить и снова закричал: «Гей!» Повторился дряхлый лай, и, спустя мгновенье, на двор, неизвестно откуда, выбежал человек в нанковом
кафтане, с белой, как снег, головой; он посмотрел, защищая глаза от солнца, на тарантас, ударил себя вдруг обеими руками по ляжкам, сперва немного заметался на месте, потом бросился отворять
ворота.
В Егоре девочка узнала кержака: и по покрою
кафтана, и по волосам, гладко подстриженным до бровей, от одного уха до другого, и по особому складу всего лица, — такое сердитое и скуластое лицо, с узкими темными глазками и окладистою бородой, скатавшиеся пряди которой были запрятаны под
ворот рубахи из домашней пестрядины. Наверное, этот кержак ждет, когда проснется папа, а папа только напьется чаю и сейчас пойдет в завод.
У
ворот стояли отдельною кучкой лесообъездчики и мастера в дареных господских
кафтанах из синего сукна с позументом по
вороту и на полах.
Опричники ввели его с связанными руками, без
кафтана,
ворот рубахи отстегнут. За князем вошел главный палач, Терешка, засуча рукава, с блестящим топором в руках. Терешка вошел, потому что не знал, прощает ли царь Серебряного или хочет только изменить род его казни.
Прыгая через грязь, спешно бежали в разные стороны мужчины и женщины, полы чуек [Чуйка — долгий, суконный
кафтан халатного покроя, армяк или шуба без висячего
ворота, с халатным, косым воротником, иногда с чёрными снурами и кистями — Ред.] и юбки развевались, как паруса, и люди напоминали опрокинутые ветром лодки на сердитых волнах озера.
Около белого, недавно оштукатуренного двухэтажного дома кучер сдержал лошадь и стал поворачивать вправо. Тут уже ждали. Около
ворот стояли дворник в новом
кафтане, в высоких сапогах и калошах, и двое городовых; все пространство с середины улицы до
ворот и потом по двору до крыльца было посыпано свежим песком. Дворник снял шапку, городовые сделали под козырек. Около крыльца встретил Федор с очень серьезным лицом.
Полковник пустился почти бегом по площади, а Зарецкой, поглядев вокруг себя и видя, что он стоит в двух шагах от желтого дома с зелеными ставнями, подошел к запертым
воротам и постучался. Через минуту мальчик, в изорванном сером
кафтане, отворил калитку.
В то же самое время, внизу, против Тайницких
ворот, прислонясь к железным перилам набережной, стоял видный собою купец в синем поношенном
кафтане. Он посматривал с приметным удовольствием то на Кремль, окруженный со всех сторон пылающими домами, то на противуположный берег реки, на котором догорало обширное Замоскворечье.
Утро тихое, ясное. Табун пошел в поле. Холстомер остался. Пришел странный человек, худой, черный, грязный, в забрызганном чем-то черным
кафтане. Это был драч. Он взял, не поглядев на него, повод оброти, надетой на Холстомера, и повел. Холстомер пошел спокойно, не оглядываясь, как всегда волоча ноги и цепляя задними по соломе. Выйдя за
ворота, он потянулся к колодцу, но драч дернул и сказал: — Не к чему.
Подьячий Шошин, один из самых близких поверенных Софии, нарядившись в белый атласный
кафтан и боярскую шапку, под именем боярина Льва Кирилловича Нарышкина в июле 1688 года ездил по ночам по Земляному городу, с несколькими сообщниками, также переряженными, и до полусмерти бил обухами и кистенями караульных стрельцов при Мясницких и Покровских
воротах.
Одет он был в синее суконное полукафтанье и подпоясан красной шерстяной опояской; обыкновенная войлочная шляпа, какую носили все рабочие, пестрядевая рубаха,
ворот которой выставлялся из-под воротника
кафтана, и черные кожаные перчатки дополняли костюм Авдея Михайлыча; судя по поклонам попадавшихся навстречу рабочих, плотинный играл видную роль на фабрике.
Спустя час после всей этой тревоги дверь каморки растворилась, и показался Герасим. На нем был праздничный
кафтан; он вел Муму на веревочке. Ерошка посторонился и дал ему пройти. Герасим направился к
воротам. Мальчишки и все бывшие на дворе проводили его глазами молча. Он даже не обернулся, шапку надел только на улице. Гаврило послал вслед за ним того же Ерошку, в качестве наблюдателя. Ерошка увидал издали, что он вошел в трактир вместе с собакой, и стал дожидаться его выхода.
Через несколько дней Яковкин был вымыт, выхолен и одет щегольски в
кафтан из тонкого сукна, подпоясан шелковым кушаком, в козловых сапогах с напуском и рубашке тонкого александрийского полотна с косым, обложенным позументом,
воротом, на котором блестела золотая запонка с крупным бриллиантом. В таком виде он был представлен князю Бауром.
— Что?.. Малюта?.. На мою дочь?.. Говори, что знаешь, все говори!.. — вскочил он, схватил сильной рукой брата за
ворот парадного
кафтана и стал трясти.
Голова его и лицо были смочены каким-то пахучим спиртом,
кафтан и
ворот рубашки расстегнуты, а поверх последней лежал, выбившись, его алмазный тельник.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к
воротам. В
воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в
кафтанах убегали низом вдоль стен к Знаменке.
Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в
воротах, и из-за дыма появилась фигура человека без шапки и в
кафтане.
Администрация сначала воздвигала костры, потом собирала подать с бороды и рядила раскольников в
кафтаны с козырем и знаком на
вороту, а впоследствии облекла все дело раскола в непроницаемую канцелярскую тайну.